Sur Side Cuetes XIII
В жизни каждого человека, кем бы он ни был, всегда есть особенно яркие и запомнившиеся моменты, события, люди, которые постоянно преследуют тебя и не забываются никогда, до самой смерти. Иногда эти впечатления прошлого очень милы сердцу. Но среди них есть и такие, воспоминания от которых остаются не из приятных.
Порой бывает обидно - вторых так много, что первые уже кажутся жалкими песчинками на пляже из проблем и мусора. Ничего не поделать - такова судьба простого человека, человека с улицы.
Тихие районы в недрах юго-восточных трущоб Лос-Сантоса с невзрачными названиями Идлвуд или Эль Корона всегда казались нам особенно близким. Обычно подобные места называют просто - дом. Родной дом.
Вероятно, странно слышать такое от мексиканцев, живущих в Америке, однако то место, откуда сбегали наши деды трудно назвать уютным домом. Единственным шансом выжить для них была иммиграция в страну, которая казалась раем. Увы, далеко не всегда наши представления совпадают с реалиями. Абсолютно так оказалось и здесь. Вместо рая, картинок с улыбающимися детьми, чистых и новых домов, машин, работы - сплошь грязь, разврат, вечная борьба, страдания. Ненависть повсюду: бедные ненавидят богатых, черные - белых, белые - черных, черные - латиносов, а латиносы – их.
И детство в этом месте было не столь беззаботным и радостным, как это было у белых ребят в других районах города, судя по рассказам.
Город - целый мир. Всегда казалось, что где-то там, за далекими высотными домами, поддерживающими небо, был какой-то иной свет, где всё прекраснее и лучше, чем тут.
Правда, с возрастом подобные мечты увы рушатся об скалы суровой реальности.
Я помню тот день, как будто он закончился полтора часа назад. И буду помнить всегда.
В пятнадцать лет, будучи еще ребенком, только начинаешь понимать жизнь, осознавать, что к чему и какого чёрта творится вокруг тебя. Правда у тех, кто живет по законам улиц, такое осознание приходит намного раньше.
Как всегда, сидя с утра перед домом, я пялился в потрескавшийся бледный асфальт, думая обо всём, что окружало меня.
Через дорогу, напротив, на ступеньках старой одноэтажной, похожей на столетнюю конуру для собак, лачуге сидел старик Диего с мятой утренней газетой за прошлую неделю.
Его невозможно было когда-нибудь спутать с кем-либо еще. Старик был уникален сам по себе и особенно выделялся среди простых обывателей квартала.
Лицо его было сплошь изрезанно морщинами, которые почти не заметны на коже цвета оливкового масла. Глаза, как это часто бывает у пожилых людей, будто светились мудростью.
Своим видом он вызывал у нас, еще мальчишек, восторг и глубокое уважение. Он был нам и дедом, и отцом одновременно. Для всех сразу. И для каждого в отдельности.
Его все уважали, потому что Диего никогда не лез в чужие дела, был малоэмоционален, но при этом всегда сам решал проблемы, какими сложными они ни были.
Увы, но здесь никогда не было мальчиков на велосипедах из кинофильмов, раскидывающих с утра свежую прессу. Бумага здесь валялась только в грязных лужах, да и просто вперемешку с мусором.
Здесь вообще мало что было. Во всяком случае приятного глазу. Здесь не было дворников, подметающих улицу, не было веселящихся детей, проезжающих мимо блестящих металлом на солнце машин. Где-то в вдалеке всегда стояла кучка странных молодых людей в капюшонах. Помимо них - только серые тучи, тишина, да разбитая колымага на углу. Синие двухэтажки с осыпавшейся штукатуркой, разрисованные стены с трещинами, мрачные закоулки. Редкий шум проезжающих поездов проносился словно ветер в пустыне, затем также резко затихал.
Правда, вечером было немного поживей. Где-то проезжали старые автомобили с погашенными фарами, в свете фонарей мелькали те же странные тени. Иногда мимо проплетался полицейский патруль. Всюду стоял еле слышный гул разговора, раздавался лай собак, какой-то скережет. Этот дух улицы и атмосфера квартала незабываемы.
Мы сидели напротив друг друга часа полтора. Он ни разу не оторвался от чтения, а мне абсолютно нечего было делать. Перейдя дорогу, я тихо поздоровался и сел рядом. Минут через пять он быстро свернул газету и спросил, как я и что нового. Меня потянуло на откровения - я рассказал ему, рассказал всё, всё что думаю - о том, что жизнь уныла, что мне дико скучно со знакомыми, что вокруг одна серость и в такие моменты мне просто не хочется жить. Говорил я долго, и выглядело это наверно очень глупо - откровения подростка о своей якобы тяжелой ноше.
После того, как я закончил, Диего внимательно посмотрел на меня, приподнялся и сказал фразу, которая стала главной для меня за все те 15 лет, да и нынешние 22 года тоже:
"Цени жизнь, сынок. Свою и своих братьев, всех, кто тебе близок, всех тех, кто добр и может помочь. Ибо когда-то наступит тот момент, когда ценить останется только воспоминания о них". Похлопав меня по плечу, он ушел в дом.
Помню, что сразу я не стал думать над его словами, ибо звучали они для меня как минутное утешение.
Через 2 дня я узнал от матери, что старика Диего не стало. Он просто лег, заснул и не проснулся. В это было трудно поверить. В тот момент, когда эти слова словно прорезали мне уши, я был в недоумении, не понимал, что происходит. В голове что-то кипело - как? Как можно жить, как можно любить, уважать, оберегать и хранить, если завтра может не стать близкого человека? А послезавтра - и тебя самого?
Я просто лег и лежал. Лежал около 3 часов, глядя в потолок и ни о чем не думая, но подобные мысли рвались в голову. Я долго вспоминал всё то, что связывало меня с тем стариком, простым соседом, который был для меня почти всем. И наконец вспомнил - слова. Его последние слова мне. Они стали приговором. Теперь я знал, но было уже поздно. Мы все забываем, не думаем, не замечаем. Мы недовольны, мы жалуемся, даже не вспоминая о близких нам людях. О тех, ради кого ты живешь. Тех, без кого твоя жизнь - нудный отрезок времени. Ценить их мы начинаем только тогда, когда с ними расстаемся надолго. Или вовсе теряем.
Сейчас мне, как и всем нам чуть больше 20-ти лет, а кому-то всего 16-17. У европейцев и других белых из "цивилизации" это лишь начало пути. У нас - почти конец, и каждый поворот может стать последним.
Улицы не заставили себя долго ждать. Сразу после рождения мы, все мы, были заклеймены жить и блюсти их правила и законы, хотя и не знали об этом. Это есть судьба, неизбежная судьба, удары которой встретить нужно с достоинством.
Недавно, сидя с ребятами на улице, мы заговорили о будущем. Мечтания оказались не из приятных – в процессе спора как всегда родилась истина.
Надо сказать, что реальное положение дел не ахти.
Вся наша жизнь - как у червей, копающихся в компостной яме на заднем дворе. Довольно. В моей семье все были в дерьме. Дед, отец, мать, да и все знакомые, соседи, сверстники. И так у всех. Никто из них ничерта не добился, не заслужил хотя бы маленькой капли уважения. Их никогда никто не ставил и не поставит в пример детям, которые их никогда и не вспомнят. Их существование - ничтожно, жизнь - ошметок грязи на чьих-то ботинках.
Кто-то уже своё отжил, и ему в этом повезло больше. Кто-то всё еще догнивает изнутри, сидя в полуразвалившейся и оплеванной хибаре в нашем районе. Район, который заслужил звание разве что убогой помойки, с населением из отбросов общества.
Пришло время сказать - стоп. Пришло время покончить с такой жизнью. Другого пути нету - либо бороться, либо сдохнуть, как вшивые собаки у станции метро - в забытье, в неуважении.
Неужели это наш итог жизни? Нет, черт возьми, нет.
Мы будем бороться. Бороться за тот клочок земли, за нашу жалкую историю. За наш дом. За своё имя. За своих родных и близких. За уважение и за своё право быть свободными и независимыми. Будем бороться с любым, кто встанет у нас на пути.
Нам наплевать, у кого есть семья, у кого её нет. Нам наплевать, сколько кому лет, что у кого между ног, кем работает, виноват он или нет.
И если кто-то посягнет на наше право - мы будем его отстаивать. Кто-то помешает идти к намеченному - будет убран с дороги. Любыми способами. Мы достигнем цели, даже если ради этого придется убивать, грабить, насиловать, унижать или остаться с простреленной головой.
Нам некуда деться. Это наша жизнь. Друг для друга мы - главная ценность, и возможно последняя. Её мы будем хранить до самой смерти, и если и умрем раньше отведенного нам срока - то спиной к спине, как братья, глядя любой опасности в глаза. Остальные - ничто и никто. Остальные - лишь средство или просто помеха.
Sur Side Cuetes XIII por Vida!
Цвета банды:
/цвет 32
Лексика:
В качестве одной из отличительных черт банды выступает разговорная лексика, вставные жаргоны слова чикано:
Эсэ (Ese) - "Эй", аналог "What's up?".
Чикано (Chicano) - мексиканец, выросший в Америке.
Чоло (Cholo) - гангстер
Чола (Chola) - гангстер (о женщине)
Карнал (Carnales) - брат
Карсел (Carcel) - тюрьма
Баррио (Barrio) - район
Гуэрро (Guerro) - воин
Джефе (Jefe) - босс
Пэдо (Pedo) - проблема
Вато (Vato) - знакомый
Примо (Primo) - племянник
Хаста ла Муэрте! (Hasta La Muerte!) - до самой смерти.
Ругательства: Мальпаридо, Путо, Пиробо.
Этого вполне достаточно.
Вступление:
Для начала напишите заявку.
1.Ник:
2.Уровень стрельбы (По десятибальной шкале):
3.Уровень вождения (По десятибальной шкале):
4.Любимое оружие:
5.Согласие с правилами сервера:Да\Нет.
Банда занимается воровством авто и прочей техники.Sur Side является мексиканской бандой и нам не главное фраги и дм.Главное интерес к игре.
В жизни каждого человека, кем бы он ни был, всегда есть особенно яркие и запомнившиеся моменты, события, люди, которые постоянно преследуют тебя и не забываются никогда, до самой смерти. Иногда эти впечатления прошлого очень милы сердцу. Но среди них есть и такие, воспоминания от которых остаются не из приятных.
Порой бывает обидно - вторых так много, что первые уже кажутся жалкими песчинками на пляже из проблем и мусора. Ничего не поделать - такова судьба простого человека, человека с улицы.
Тихие районы в недрах юго-восточных трущоб Лос-Сантоса с невзрачными названиями Идлвуд или Эль Корона всегда казались нам особенно близким. Обычно подобные места называют просто - дом. Родной дом.
Вероятно, странно слышать такое от мексиканцев, живущих в Америке, однако то место, откуда сбегали наши деды трудно назвать уютным домом. Единственным шансом выжить для них была иммиграция в страну, которая казалась раем. Увы, далеко не всегда наши представления совпадают с реалиями. Абсолютно так оказалось и здесь. Вместо рая, картинок с улыбающимися детьми, чистых и новых домов, машин, работы - сплошь грязь, разврат, вечная борьба, страдания. Ненависть повсюду: бедные ненавидят богатых, черные - белых, белые - черных, черные - латиносов, а латиносы – их.
И детство в этом месте было не столь беззаботным и радостным, как это было у белых ребят в других районах города, судя по рассказам.
Город - целый мир. Всегда казалось, что где-то там, за далекими высотными домами, поддерживающими небо, был какой-то иной свет, где всё прекраснее и лучше, чем тут.
Правда, с возрастом подобные мечты увы рушатся об скалы суровой реальности.
Я помню тот день, как будто он закончился полтора часа назад. И буду помнить всегда.
В пятнадцать лет, будучи еще ребенком, только начинаешь понимать жизнь, осознавать, что к чему и какого чёрта творится вокруг тебя. Правда у тех, кто живет по законам улиц, такое осознание приходит намного раньше.
Как всегда, сидя с утра перед домом, я пялился в потрескавшийся бледный асфальт, думая обо всём, что окружало меня.
Через дорогу, напротив, на ступеньках старой одноэтажной, похожей на столетнюю конуру для собак, лачуге сидел старик Диего с мятой утренней газетой за прошлую неделю.
Его невозможно было когда-нибудь спутать с кем-либо еще. Старик был уникален сам по себе и особенно выделялся среди простых обывателей квартала.
Лицо его было сплошь изрезанно морщинами, которые почти не заметны на коже цвета оливкового масла. Глаза, как это часто бывает у пожилых людей, будто светились мудростью.
Своим видом он вызывал у нас, еще мальчишек, восторг и глубокое уважение. Он был нам и дедом, и отцом одновременно. Для всех сразу. И для каждого в отдельности.
Его все уважали, потому что Диего никогда не лез в чужие дела, был малоэмоционален, но при этом всегда сам решал проблемы, какими сложными они ни были.
Увы, но здесь никогда не было мальчиков на велосипедах из кинофильмов, раскидывающих с утра свежую прессу. Бумага здесь валялась только в грязных лужах, да и просто вперемешку с мусором.
Здесь вообще мало что было. Во всяком случае приятного глазу. Здесь не было дворников, подметающих улицу, не было веселящихся детей, проезжающих мимо блестящих металлом на солнце машин. Где-то в вдалеке всегда стояла кучка странных молодых людей в капюшонах. Помимо них - только серые тучи, тишина, да разбитая колымага на углу. Синие двухэтажки с осыпавшейся штукатуркой, разрисованные стены с трещинами, мрачные закоулки. Редкий шум проезжающих поездов проносился словно ветер в пустыне, затем также резко затихал.
Правда, вечером было немного поживей. Где-то проезжали старые автомобили с погашенными фарами, в свете фонарей мелькали те же странные тени. Иногда мимо проплетался полицейский патруль. Всюду стоял еле слышный гул разговора, раздавался лай собак, какой-то скережет. Этот дух улицы и атмосфера квартала незабываемы.
Мы сидели напротив друг друга часа полтора. Он ни разу не оторвался от чтения, а мне абсолютно нечего было делать. Перейдя дорогу, я тихо поздоровался и сел рядом. Минут через пять он быстро свернул газету и спросил, как я и что нового. Меня потянуло на откровения - я рассказал ему, рассказал всё, всё что думаю - о том, что жизнь уныла, что мне дико скучно со знакомыми, что вокруг одна серость и в такие моменты мне просто не хочется жить. Говорил я долго, и выглядело это наверно очень глупо - откровения подростка о своей якобы тяжелой ноше.
После того, как я закончил, Диего внимательно посмотрел на меня, приподнялся и сказал фразу, которая стала главной для меня за все те 15 лет, да и нынешние 22 года тоже:
"Цени жизнь, сынок. Свою и своих братьев, всех, кто тебе близок, всех тех, кто добр и может помочь. Ибо когда-то наступит тот момент, когда ценить останется только воспоминания о них". Похлопав меня по плечу, он ушел в дом.
Помню, что сразу я не стал думать над его словами, ибо звучали они для меня как минутное утешение.
Через 2 дня я узнал от матери, что старика Диего не стало. Он просто лег, заснул и не проснулся. В это было трудно поверить. В тот момент, когда эти слова словно прорезали мне уши, я был в недоумении, не понимал, что происходит. В голове что-то кипело - как? Как можно жить, как можно любить, уважать, оберегать и хранить, если завтра может не стать близкого человека? А послезавтра - и тебя самого?
Я просто лег и лежал. Лежал около 3 часов, глядя в потолок и ни о чем не думая, но подобные мысли рвались в голову. Я долго вспоминал всё то, что связывало меня с тем стариком, простым соседом, который был для меня почти всем. И наконец вспомнил - слова. Его последние слова мне. Они стали приговором. Теперь я знал, но было уже поздно. Мы все забываем, не думаем, не замечаем. Мы недовольны, мы жалуемся, даже не вспоминая о близких нам людях. О тех, ради кого ты живешь. Тех, без кого твоя жизнь - нудный отрезок времени. Ценить их мы начинаем только тогда, когда с ними расстаемся надолго. Или вовсе теряем.
Сейчас мне, как и всем нам чуть больше 20-ти лет, а кому-то всего 16-17. У европейцев и других белых из "цивилизации" это лишь начало пути. У нас - почти конец, и каждый поворот может стать последним.
Улицы не заставили себя долго ждать. Сразу после рождения мы, все мы, были заклеймены жить и блюсти их правила и законы, хотя и не знали об этом. Это есть судьба, неизбежная судьба, удары которой встретить нужно с достоинством.
Недавно, сидя с ребятами на улице, мы заговорили о будущем. Мечтания оказались не из приятных – в процессе спора как всегда родилась истина.
Надо сказать, что реальное положение дел не ахти.
Вся наша жизнь - как у червей, копающихся в компостной яме на заднем дворе. Довольно. В моей семье все были в дерьме. Дед, отец, мать, да и все знакомые, соседи, сверстники. И так у всех. Никто из них ничерта не добился, не заслужил хотя бы маленькой капли уважения. Их никогда никто не ставил и не поставит в пример детям, которые их никогда и не вспомнят. Их существование - ничтожно, жизнь - ошметок грязи на чьих-то ботинках.
Кто-то уже своё отжил, и ему в этом повезло больше. Кто-то всё еще догнивает изнутри, сидя в полуразвалившейся и оплеванной хибаре в нашем районе. Район, который заслужил звание разве что убогой помойки, с населением из отбросов общества.
Пришло время сказать - стоп. Пришло время покончить с такой жизнью. Другого пути нету - либо бороться, либо сдохнуть, как вшивые собаки у станции метро - в забытье, в неуважении.
Неужели это наш итог жизни? Нет, черт возьми, нет.
Мы будем бороться. Бороться за тот клочок земли, за нашу жалкую историю. За наш дом. За своё имя. За своих родных и близких. За уважение и за своё право быть свободными и независимыми. Будем бороться с любым, кто встанет у нас на пути.
Нам наплевать, у кого есть семья, у кого её нет. Нам наплевать, сколько кому лет, что у кого между ног, кем работает, виноват он или нет.
И если кто-то посягнет на наше право - мы будем его отстаивать. Кто-то помешает идти к намеченному - будет убран с дороги. Любыми способами. Мы достигнем цели, даже если ради этого придется убивать, грабить, насиловать, унижать или остаться с простреленной головой.
Нам некуда деться. Это наша жизнь. Друг для друга мы - главная ценность, и возможно последняя. Её мы будем хранить до самой смерти, и если и умрем раньше отведенного нам срока - то спиной к спине, как братья, глядя любой опасности в глаза. Остальные - ничто и никто. Остальные - лишь средство или просто помеха.
Sur Side Cuetes XIII por Vida!
Цвета банды:
/цвет 32
Лексика:
В качестве одной из отличительных черт банды выступает разговорная лексика, вставные жаргоны слова чикано:
Эсэ (Ese) - "Эй", аналог "What's up?".
Чикано (Chicano) - мексиканец, выросший в Америке.
Чоло (Cholo) - гангстер
Чола (Chola) - гангстер (о женщине)
Карнал (Carnales) - брат
Карсел (Carcel) - тюрьма
Баррио (Barrio) - район
Гуэрро (Guerro) - воин
Джефе (Jefe) - босс
Пэдо (Pedo) - проблема
Вато (Vato) - знакомый
Примо (Primo) - племянник
Хаста ла Муэрте! (Hasta La Muerte!) - до самой смерти.
Ругательства: Мальпаридо, Путо, Пиробо.
Этого вполне достаточно.
Вступление:
Для начала напишите заявку.
1.Ник:
2.Уровень стрельбы (По десятибальной шкале):
3.Уровень вождения (По десятибальной шкале):
4.Любимое оружие:
5.Согласие с правилами сервера:Да\Нет.
Банда занимается воровством авто и прочей техники.Sur Side является мексиканской бандой и нам не главное фраги и дм.Главное интерес к игре.
